Памяти протоиерея Валерия Бояринцева
К началу 1990-х годов, когда появилась возможность возрождения церковной жизни в нашей стране, сложилось уникальное братство священников, служивших на разных приходах и даже в разных городах, но связанных сердечной дружбой и общей традицией старческого окормления, лично знавших претерпевших гонения исповедников и праведников ХХ века.
Духовная близость, для многих из этих священников начавшаяся еще в юности, стала сокровищем в их жизни. Одним из таких людей был протоиерей Валерий Бояринцев, хирург и священник. В 1991 году местом его служения стал храм Михаила Архангела в Алупке (Крым). В пансионате на территории этого храма в течение многих лет отдыхали сотрудники, преподаватели и студенты ПСТГУ.
11 марта 2021 года исполняется полгода со дня кончины отца Валерия, последовавшей 11 сентября 2020 года. Летом 2020 года, после курса химиотерапии, отец Валерий около месяца провел в селе Никольском Тверской области, общаясь с детьми, внуками и близкими друзьями. В это время была записана беседа отца Валерия с епископом Пантелеимоном (Шатовым) и протоиереем Алексеем Емельяновым, деканом факультета церковного пения ПСТГУ, в которой отец Валерий рассказал о своей юности, учебе, общении с архимандритом Серафимом (Тяпочкиным), владыкой Стефаном (Никитиным), знакомстве со своей матушкой, начале дружбы с протоиереем Владимиром Воробьевым, отцом Александром Салтыковым, отцом Димитрием Смирновым, профессором Андреем Борисовичем Ефимовым. Беседа замечательна тем, что в ней за судьбой человека рельефно выступает лицо прошедшей эпохи.
Общение с архимандритом Серафимом (Тяпочкиным)[1] и владыкой Стефаном (Никитиным)
Владыка Пантелеимон: Вы часто бывали у отца Серафима?
Отец Валерий: 23 года ездил к нему в Белгород, начинал ездить еще в Соколовку.
Отец Алексей: А где это?
О. Валерий: Ракитное на запад, а Соколовка — на юг от Белгорода, и довольно далеко: доезжаешь до районного центра, а потом еще то ли 7, то ли 12 километров надо идти пешком. Батюшке дали там приход, после того как из Днепропетровска выгнали и забрали регистрацию.
О. Алексей: Вы встретились с ним в Днепропетровске?
О. Валерий: Да. Я поступил в художественное училище, а батюшку поставили настоятелем собора в Днепропетровске. Его из села в Днепропетровской области перевел епископ Иоасаф, будущий митрополит Киевский[2]. Это был 1959 год, когда всё закрывали, закрыли и Тихвинский монастырь в Днепропетровске. Владыка Стефан[3] (тогда еще отец Стефан) уехал в Москву, мы с ним прощались – единственные с папой провожали его на вокзале.
Владыка: У Вас папа был священник?
О. Валерий: Нет, токарь, из рабочего класса.
Владыка: Верующая семья была?
О. Валерий: Да. Мы ходили в монастырь и очень сблизились с отцом Сергием, в постриге ставшим отцом Стефаном. Его хотели поставить настоятелем собора, а он, видя, что везде всех давят, решил сначала отдохнуть, а там будет видно. Уехал из Днепропетровска в Среднюю Азию, отдохнул и вернулся в Минск к владыке Гурию (Егорову). А владыка предложил Патриарху Алексию поставить его в епископы, поскольку была вакансия Можайского викарного епископа Московской области. Патриарх согласился, и в 1960 году на Благовещение была хиротония отца Стефана во епископа Можайского. А отец Серафим (Тяпочкин) был переведен[4] на место, куда хотели поставить отца Стефана.
Отец Серафим был человек железного характера и очень методичный: как жил, так и служил – долго! И проповеди – сначала начинал тихим голосом, а потом гремел на весь собор. Уполномоченный встал на дыбы, вызвал отца Серафима и забрал регистрацию.
Владыка: А как уполномоченный объяснил, за что ее забрал? Придрался к чему-то?
О. Валерий: Вы из Советского Союза?
Владыка: Ну конечно! Я помню, мне тоже грозили, но обычно в чем-то обвиняли.
О. Валерий: Нет, на Украине не разговаривали. 1959 год – регистрацию отобрали, и иди гуляй.
Владыка: Много народу тогда ходило в собор?
О. Валерий: Битком.
Владыка: И молодежь была?
О. Валерий: Молодежи не так много, но народу было битком.
Владыка: Слушали проповеди отца Серафима, любили его?
О. Валерий: Конечно.
Владыка: Он очень долго проскомидию совершал?
О. Валерий: Он все долго делал. В Ракитном мы уходили на службу к семи, он становился на проскомидию, часам к девяти выходил на исповедь, приблизительно в десять начиналась служба, а заканчивалась часа в три. Он все делал спокойно, методично. Отец Серафим – необыкновенная личность, на уровне того общества это было что-то сверкающее.
Когда у него отобрали регистрацию, он приехал в Москву, в Патриархию[5]. А там уже был владыка Стефан (Никитин), он знал отца Серафима: «Что такое? Сейчас!» Побегал где-то и выносит регистрацию – восстановил. А куда ехать? Новгородский и Псковский владыка Сергий (Голубцов)[6] сразу предложил: «Я Вас к себе заберу». Батюшка сжался с ужасом – там же холодно. 14 лет он отбыл в ссылках по холодам, в тайге, потом на Балхаше в Казахстане. А тут заходит молодой и энергичный епископ Леонид Курский и Белгородский[7]: «Батюшка, я Вас к себе заберу». В Белгород батюшка согласился. И владыка ему дал в Соколовке, далеко от Белгорода – довольно неудобно, без сообщения, – деревянный храм и домик, и батюшка там пробыл примерно год-полтора.
Владыка: А вы у него исповедовались?
О. Валерий: Исповедовались.
Владыка: Тогда можно было?
О. Валерий: Можно. Когда он был в Днепропетровске, мы оглядывались и заходили к нему в келейку во дворе собора. Думали, что спрятались от наблюдателей. Потом владыка Леонид перевел отца Серафима в Ракитное. Там был большой храм, но совершенно запущенный: стекол нет, с крыши падает снег. При этом храм довольно старый — в Ракитном было имение Юсупова, убийцы Распутина.
[1] Архимандрит Серафим (Тяпочкин Дмитрий Александрович; 1894 – 1982), один из самых известных и почитаемых старцев «советской эпохи». Провел в лагерях и ссылках 15 лет. Рукоположен в иерея в 1920 году, после смерти матушки пострижен в монашество в 1960 году.
[2] Митрополи?т Иоасаф (Лелю?хин Виталий Михайлович; 1903 — 1966) — с 1959 года епископ Днепропетровский и Запорожский. При нем начались массовые закрытия монастырей и приходов в епархии во время хрущёвских гонений на Церковь. С 1964 года года назначен митрополитом Киевским и Галицким, Патриаршим экзархом Украины.
[3] Епископ Стефан (Никитин Сергей Алексеевич; 1895 - 1963), в 1935 г. он был тайно рукоположен епископом Афанасием (Сахаровым), в 1959 г. пострижен в монашество. Воспоминания о. Валерия Бояринцева о владыке Стефане см.: Пономаренко Д., диак. Епископ (Стефан (Никитин): жизнеописание, документы, воспоминания. М.: ПСТГУ, 2010. С. 774–785.
[4] Из Днепропетровской области
[5] После ссылки тогда еще вдовый священник Дмитрий Тяпочкин служил в нескольких храмах и отовсюду его снимали за «популярность у народа», и в конце концов запретили служить. Отец Дмитрий поехал в Москву. Целый месяц жил на вокзале, ожидая аудиенции у патриарха.
[6] Здесь неточность: архиепископ Сергий (Голубцов Павел Александрович, 1906 – 1982) с 1959 по 1967 год был епископом Новгородским и Старорусским.
[7] Митрополит Леонид (Поляков Лев Львович, 1913 – 1990). В 1959 году. хиротонисан во епископа Курского и Белгородского. Его архиерейское служение на Курской кафедре (до 1962 года) совпало со временем новых гонений на Церковь по инициативе Н. С. Хрущёва. Однако в трудных условиях епископу Леониду удалось обеспечить нормальную епархиальную жизнь.
Уход из художественного училища
О. Алексей: Вы упомянули про училище, а почему ушли оттуда?
О. Валерий: Я учился в художественном училище три года. В последний мой визит к владыке Стефану, на даче Дурылиных, где он жил после инсульта, я спросил: «Какой смысл учебы в художественном училище? Смогу я расписывать храмы?» Он говорит: «Все, уже никогда». «А зачем тогда учиться?»
Владыка: Такое у него было апокалиптическое настроение?
О. Валерий: Да, 1962 год – было ощущение, что удавят. Я окончил второй курс художественного училища, возвращался с Соколовков в Днепропетровск через Харьков, решил зайти в собор. Харьков был открытым городом для иностранцев, и в соборе ко мне подошла группа студентов-американцев. Увидели молодого человека, решили, что можно поговорить. И у меня хватило ума выйти на крылечко и поговорить. Конечно, ерунда, но за ними следили и всё записывали. Поезд в полночь, я дремлю на вокзале. Подошел сержант, попросил документы: «Вы куда едете?» Так меня выявили. После этого я проучился половину третьего курса, и вдруг выясняют, что я верующий. Начались собрания…
Владыка: А из комсомола не исключили?
О. Валерий: Они не поняли, что я был комсомольцем.
Владыка: Так Вы не были комсомольцем?
О. Валерий: Как не был! Был, я же передовой человек (смеется). Но я не говорил в училище, что я комсомолец. Когда я с владыкой обговаривал, зачем мне учиться художеству, мы знали, что придется рисовать плакаты «Партия – наш рулевой», чтобы зарабатывать кусок хлеба. Это неинтересно! «Иди в медицину: если отправят туда (в лагерь), там только врач нужен»[9]. Я все заранее обдумал: руки у меня работают, могу быть хирургом. Владыка меня поругал за непостоянство и благословил. Тогда я и переориентировался на хирургию.
Продолжая учебу на третьем курсе училища, я подготовился к сдаче физики, химии и литературы, выучил немецкий. У меня никогда не было способностей к иностранным языкам, но надо было выучить. Получил пятерки, только за сочинение поставили «четыре». Конкурс был 8 человек на место. В училище я сказал, что ухожу на искусствоведческий факультет Московского университета. Не дать характеристику или написать плохого мне не могли: я все время хорошо учился. Но добавили в конце: «Политически малосознательный».
[9] Владыка Стефан окончил медицинский факультет Московского университета, работал врачом-невропатологом, получил благословение на врачебную практику от оптинского старца Нектария, во время заключения был заведующим медпунктом.
Поступление в институт
О. Валерий: Я иду через две улицы с этой характеристикой — в Днепропетровский медицинский университет. Меня отправили к ректору Николаю Яковлевичу Хорошманенко[10] на прием. Он мое дело почитал, на меня посмотрел: «Мы сделаем вид, что не заметили», — и допустил к экзаменам.
Первые три семестра я получал одни пятерки: приходил на экзамен по анатомии с пачкой рисунков, получал «отлично», «с отличием». За первый курс я стал на кафедре анатомии своим человеком, готовил материал моему преподавателю для докторской. Как-то идем мы с ревностным заместителем декана по коридору, и он меня невзначай спрашивает: «Валера, а что у тебя за неприятности были в художественном училище?» Я был готов к такому вопросу и сказал, что ничего не было. А через полгода вдруг выясняется, что я, оказывается, не сдал научный атеизм. Тут-то и началось.
Мне стали ставить двойки по медицинским предметам, но я выкрутился. Третий курс – не ставят историю партии, философию, а потом перестали допускать ко всем остальным экзаменам. Кафедру философии в Днепропетровске проверял философ из Симферополя, ему про меня сказали, и он начал меня полоскать: «А комсомольцем Вы были?» – «Нет, не был». – «Как не был?» Он поехал в школу, поднял карточку, номер билета. На ректорате спрашивают: «А куда билет дели?» Я говорю: «Порвал и сжег». На четыре тысячи человек один верующий студент. Меня начали на всех углах склонять. Как-то еду в трамвае, а девушки рядом обсуждают, что есть какой-то верующий студент. Так они меня до четвертого курса давили.
Владыка: Вы прямо так и сказали: «Порвал и сжег»?
О. Валерий: Да. В печку… (Смеется, изображает разорванный билет). А что они сделают? Ну сжег билет. И ректор, Инна Иларионовна[11], умнейшая женщина, не дала меня столкнуть. Может быть, и она не стала бы связываться. Но с ней на потоке или на курсе учился Адриан Михайлович Одынецкий, верующий человек – ходил в собор в Днепропетровске. Он к ней сходил и поговорил. Инна Иларионовна разводит руками: «Я ничего не могу сделать. Это же государство в государстве». Но, наверное, благодаря его визиту она меня не трогала. Это было опасно, но она была важной фигурой и, по-видимому, чего-то не боялась.
[10] См. «И один в палате воин» [Электр. ресурс]: http://arhiv.orthodoxy.org.ua/uk/node/3202.
[11] Крыжановская И. И. (1913 – 2004), д.м.н., профессор, с 1959 года проректор, а с 1964 по 1981 год – ректор Днепропетровского медицинского института.
Из институтской жизни
О. Валерий: Как я сдавал микробиологию – это было интересно. Прихожу на экзамен. Профессор, фамилия его Демиховский, комсомолец 1920-х годов, мне говорит: «Нет, вы еще посидите». Потом он освободился и, наверное, больше получаса меня экзаменовал. Фактически он очень деликатно вел со мной беседу о вере. Он понял, что я микробиологию на студенческом уровне знаю хорошо, и долго-долго вел со мной беседу. Меня уже все давили, а он мне ставит пятерку. Философ его обругал, а он отвечает: «Мне ни один аспирант не отвечал так, как этот студент». Верующий или неверующий человек – уже неважно, он был очень самостоятельным и мог так сделать. Это сразу пронеслось по всему институту. Так мне пришлось стать этаким исповедником-проповедником, причем ни слова не говоря про Бога.
Владыка: Напрямую не спрашивали, верите ли в Бога?
О. Валерий: Спрашивали, отвечал: «Верю».
Владыка: Вас не пытались переубедить?
О. Валерий: Пытались. Эти разговоры продолжались шесть лет. Я тогда уже понимал, что это суд для всех: отношением ко мне каждый показал свое отношение к Богу. И 95% относились ко мне положительно.
Владыка: А студенты не интересовались?
О. Валерий: Между собой говорили, но меня переубеждать им казалось смешно. Они чувствовали, что у меня преимущество. У меня с первого курса не было ни одной четверки.
Владыка: А Вы не боялись ходить в храм? На Пасху в храм не пускали?
О. Валерий: На Пасху в храм не пускали, но за руки не держали. Я проходил, потому что про меня уже все знали. Но у нас была такая установка: надо жалеть батюшек, чтобы не подставлять их. Не знаю, помните ли, когда митрополит Пимен исполнял обязанности местоблюстителя[12], было указание прекратить Причастие из-за холеры. Наш батюшка сказал: «Нет, этого я никогда не сделаю». А в Днепропетровске не причащали в какой-то момент из-за эпидемиологической обстановки, хотя никакой холеры не было. И мы это понимали. Или, например, не допускали к исповеди тех, кто младше 18 лет. Батюшка меня знает, но он должен спросить: «Валера, сколько тебе лет?», потому что были рядом стукачи – мы знали, что доносят уполномоченному. Если в Москве было с этим спокойнее, на Украине это было чрезвычайно развито.
Владыка: Нет, в Москве тоже.
О. Валерий: В Москве следить было сложнее.
Владыка: Когда я переехал в 1980-х на новую квартиру, кагэбэшники пришли к соседям, спрашивали про меня, как, что, кто к нему ходит, телефоны прослушивали.
[12] 17 апреля 1970 года скончался Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I (Симанский). Следующий Патриарх Пимен (Извеков) — ранее митрополит Крутицкий и Коломенский, Патриарший Местоблюститель — был избран на Поместном Соборе, который состоялся только в мае-июне 1971 года.
Уход в академотпуск
О. Валерий: Так вот, я окончил четвертый курс, а у меня тринадцать несданных экзаменов и зачетов.
О. Алексей: Вас заваливали?
О. Валерий: Три курса не было ни одной четверки, а тут выяснили, что я верующий. Они следили за этим. Я поехал в Москву, думаю: надо что-то предпринимать. Захожу в Акулово на могилку к владыке Стефану, а от могилки отходит епископ с панагией и отец Сергий Орлов[13] с белой большой бородой – я под благословение. Владыка Леонид был преемником владыки Стефана на Можайской кафедре[14]. «А Вы откуда?» «Я из Днепропетровска». «Да? Вы знали отца Серафима?» Как же не знал? Слово за слово: «Поехали, я Вас до Москвы довезу». Он посадил меня в свою машину и довез из Акулово до Москвы. Мы немного поговорили. Он был необыкновенный умница и талантливый человек, был на войне врачом[15], и память у него была потрясающая. Это был 1963 год, я только четвертый курс окончил, а он спрашивает: «А что вы изучали?» Я говорю: «Височную кость». «О, а foramen такой-то помните?» Такое у меня было единственное свидание с владыкой Леонидом.
О. Алексей: Но Вы же поехали по поводу своей несданной сессии…
О. Валерий: Отец Сергий мне сказал: «Иди в Склиф, там есть Глеб Александрович Покровский[16], хирург, заведующий отделением. Подойди к нему и скажи, что ты от меня. Он что-нибудь придумает».
Владыка: Они знали, что Вы верующий, и поэтому стали заваливать?
О. Валерий: Конечно. Мне не поставили зачет по научному атеизму, истории партии, марксистско-ленинской философии и подобным предметам.
Владыка: Прямо так и говорили: за то, что верующий?
О. Валерий: Писали записки ректору, что я фантазии несу, поэтому они мне не ставят отметки. А ректор Инна Иларионовна не выгоняла. Вот какая ректор! Теперь молюсь за нее, в 2004 году умерла – Царствие Небесное!
Я поехал к Глебу Александровичу. Он предлагает: «Давай что-нибудь придумывать. Что-нибудь болит?» «Да вот у меня в спине что-то когда-то было». А он: «Хорошо!» Раз – и запер меня в нейрохирургическое отделение. Пока я там лежал, приходили Андрюша[17], Лиза[18], не помню, может, и Володя[19] – посещали «болящего» [20]. Нужно было пролежать там какое-то время, чтобы дали справку. Приезжаю в Днепропетровск с этой справкой, чтобы попробовать получить академотпуск, как больному. Захожу в деканат: «О, Валера! А тебе дали академотпуск на год». За тринадцать несданных экзаменов она меня в академотпуск отправила, сама от лица ректората вынесла решение. Так я оказался в академотпуске. Первым делом поехал к батюшке ремонтировать храм, красить иконостас. В Соколовке тоже понемногу помогал. Мы начали делать первый ремонт этого храма: вставляли стекла с другими мужиками, закрывали на зиму, потому что батюшка Серафим мерз – служил долго.
Владыка: Вас восстановили потом, через год? Сдали экзамены?
О. Валерий: Я сдал экзамены. У меня приняли все, кроме атеизма, мол, не усвоил.
Владыка: И что?
О. Валерий: Продолжал учиться.
Владыка: Так и не сдали до конца учебы?
О. Валерий: Нет, так и не сдал вообще. Я же говорю: «отупевший».
Владыка: Выдали диплом, а по атеизму что? Двойка?
О. Валерий: В дипломе не указали. Я вышел на шестой курс, и первый госэкзамен – марксистско-ленинская философия, мне ставят «пару». И стоим: комиссия с одной стороны, с другой – все студенты, а я посередине. И я на них покатил: «Что вы меня дискриминируете? Что вы, Ленина не читали? Он же говорил о свободе совести каждого человека. При чем тут медицина?» А все преподаватели медицинских предметов ко мне относились прекрасно, потому что они видели: я хорошо соображаю и усваиваю материал. Но двойка есть двойка — отчислен как не сдавший экзамен. Мне дают справочку и направление на работу в Таджикистан. Такая справка: «Прошел курс». Я говорю: «Ребята, это как-то несолидно. Я приеду в Таджикистан, а в документе – «прошел курс». Всюду слушал, отовсюду вылетел. А вы мне дайте академсправку». Ко мне в деканате относились хорошо и выдали академсправку. «А что атеизм?» — «Да не ставьте вы вообще его». С этой академсправкой и поехал в Таджикистан. Матушка тогда в Бауманском в Москве училась.
[13] Протоиерей Сергий Васильевич Орлов (1890?1975) – замечательный пастырь, с 1946 года до своей кончины служил в храме Покрова Божией Матери села Акулова Московской области. При нем и после его кончины на несколько десятилетий приход стал известным духовным центром.
[14] С 9 апреля 1962 года по 5 августа 1963 года Леонид (Поляков) был архиепископом Можайским, викарием Московской епархии, после чего был переведен на Ярославскую и Ростовскую кафедру.
[15] Владыка Леонид (Поляков) после окончания химического факультета и Ленинградского педиатрического медицинского института работал врачом-терапевтом. В качестве врача принимал участие в финской кампании 1939 – 1940 года и в Великой Отечественной войне.
[16] Покровский Глеб Александрович (10.07.1925 - 21.03.2008), хирург, д.м.н., профессор. Руководил хирургическим отделением НИИ Скорой помощи им. Склифосовского (1956 -1972). Пациентом Покровского был Святейший Патриарх Алексий II.
[17] Профессор Андрей Борисович Ефимов.
[18] Елизавета Борисовна Ефимова, сестра Андрея Борисовича, жена прот. Валерия Приходченко.
[19] Прот. Владимир Воробьев.
[20] Прот. В. Воробьев: «Мы познакомились именно в связи с этой историей. Нас познакомил А. Б. Ефимов и просил помочь. Про Г. А. Покровского я не знал, а помню, что мы
Комментариев нет
Оставить комментарий